Хотелось бы верить, что абсурд насовсем исчез из нашей жизни. Но боюсь, что это не совсем так...
Елена Семенова “Как я потеряла пропуск”
Эту историю я неоднократно рассказывала своим знакомым и родственникам, но по частям. Да и прямого отношения к Филиалу она не имеет. Но я решила соединить фрагменты в единое целое, чтобы проиллюстрировать абсурдность взаимоотношений обыкновенного программиста с разными государственными структурами. Потому в качестве эпиграфа заимствовала последние предложения из воспоминаний Лены Семеновой.
Моя история началась в 1994 году, когда НИПСу (преемнику НФ ИТМ и ВТ) было решено изменить форму собственности. Приватизация была веянием времени, все предприятия и институты становились ОАО, ООО, ЗАО, МУП и т.д., и т.п. То время в истории бывшего Филиала запомнилось мне бесконечной чередой собраний и заседаний, обсуждений и дискуссий, главным вопросом которых был – как поделить все, что нажито непосильным трудом. Компьютеров тогда не было. Персональных ЭВМ у института еще не было. А суперкомпьютеры уже разобрали на драгоценно-металлические составляющие. Оставалось здание – по-прежнему самое высокое в Академгородке, столы-стулья, шкафы-полки, сейфы-шредеры да персональные противогазы в бомбоубежище. Правда, отдельные граждане умудрялись изъять из секретных запасников гражданской обороны индивидуальные средства защиты и успешно использовали их на садовых участках во время обработки посевов ядохимикатами.
Лирическое отступление о посягательствах извне. Это случилось чуть позже, когда на втором этаже поселялся какой-то очередной по счету банк. С лестницы вдруг пропал огромный цветущий рододендрон в большущем горшке. Тяжел был цветок, но пропал. Находчивая Тамара Князева, ухаживающая за цветами в здании, распространила среди уборщиц банка свои сетования, что злоумышленник унес цветок, а на этом украденном цветке завелась какая-то противная зараза. Она уже начала поедать растение, но больше всего та скотинка любит маленькие комнатные цветочки, а рододендроном закусывает, потому что на лестнице растут еще только пальмы и аспарагусы. Буквально через день цветок-великан снова украшал парадную лестницу
Так я об акционировании НИПСа. Оно случилось. Приемлемой для всех формой собственности было признано ОАО. Акций на каждую душу было решено выдать пропорционально ветеранству. Помню, что еще рвались в клочья страсти, когда в списках претендентов на обладание ценными бумагами обнаруживались фамилии тех, кто, уйдя в административный отпуск, уезжал в дальние края в поисках райской жизни и хоть КАКОЙ-НИБУДЬ работы. Потом, когда все поделили, океан страстей еще побушевал и постепенно утих.
Я, в результате, стала обладателем 74 привилегированных и 36 простых акций и носителем почетного права и священной обязанности посещать общие собрания теперь уже акционеров (а не членов трудового коллектива) для решения судьбоносных вопросов. Поприсутствовав на первом же собрании, я убедилась в том, что эти форумы не для меня. “Преть” на собраниях я и раньше не хотела и не умела. А десятки моих акций не позволят обеспечить даже кворума, не то, что повлиять на количество голосов “за-против”. Выдаваемые раз в год дивиденды я получала в бухгалтерии НИПСа. Сначала их хватило на месячный автобусный проездной билет. Потом нужно было докладывать до стоимости проездного. Еще позднее я отказалась от проездного, так как транспорт из Городка в город стал ходить самый произвольный, а дивиденды съеживались, как шагреневая кожа.
На очередном витке своей трудовой биографии я оказалась в коллективе, работающем по договору с американской фирмой Sun. Примерно в это же время законодательством России было определена подача гражданами деклараций о доходах. Обязательность декларирования доходов и самостоятельная уплата налогов в договоре с американской фирмой не были оговорены. Это предполагалось само собой! И я, как законопослушный гражданин, ежегодно общалась с районной налоговой инспекцией, предварительно взяв все справки о доходах, включая справку о выплаченных дивидендах. А еще раз в год я получала заказное письмо о проведении очередного собрания акционеров. Однажды я получила письмо из какой-то фирмы, предлагавшей мне продать имеющиеся у меня акции НИПСа. Почему я их не продала? Не знаю. Что-то внутри затрепыхалось. Наверное, то были патриотизм, гордость и протест одновременно. Особых денежных трудностей в тот момент уже не было, а предлагаемые суммы не смогли возбудить жажду наживы. Не продала, и все тут.
В 2004 году всем коллективом, в котором я тогда трудилась, мы перешили “из Sun’а в Intel”. И теперь уже ЗАО “Интел АО” не только выплачивало нам зарплату, но и перечисляло за нас налоги. Однако налоговые декларации еще какое-то время нужно было сдавать – ДИВИДЕНДЫ (рублей так 50-70). Потом они кончились. А вот с почты раз в год звонили и настойчиво приглашали зайти в отдел ДОСТАВКИ и забрать извещение на заказное письмо, которое затем необходимо было получить в окошечке (иначе позвонят еще раз) и прочитать, что меня приглашают на собрание акционеров.
С этими бесполезными для кого-либо манипуляциями и телодвижениями я решила покончить в начале 2007 года. А именно – продать свои акции. Тем более, что тогда по нашему уже не самому высокому в Городке зданию заметались покупатели из каких-то банков и московских контор. Иван Сергеевич Голосов, возглавлявший новосибирский сайт Интела, тоже предложил собрать акции в более или менее объемный пакет, чтобы иметь влияние на политику аренды площадей в здании. Интел был (да и до сих пор является) одним из самых крупных арендаторов в здании НИПСа. В тот момент внутри меня уже не клокотали ни патриотизм, ни гордость обладания. Одолела жажда наживы. Я пошла оформлять документы к Вячеславу Павловичу Пяткину как к полномочному представителю Ивана Сергеевича. Далее нужно было заверить все мои подписи на бумагах у нотариуса. Вячеслав Павлович рекомендовал сходить в контору на проспекте Строителей, что я и сделала на следующее утро по дороге на работу. Переждала очередь. Получила заветные штампы “Подпись … заверяю” с росписями нотариуса, заплатила пошлины и… На рабочем месте обнаружила, что нотариус заверила на моих бумагах подписи Агафонцева Виктора Александровича. Если бы то было имя незнакомого человека, то я, видимо, возмущалась бы громко и долго. А тут Агафонцев. Но Виктора в очереди я не видела. Значит, он посещал нотариуса накануне. А уж о манипуляцию “copy-paste” кто только не спотыкался в своей работе (нам ли, программистам, этого не знать!). Повеселила Вячеслава Павловича, переделали бумаги, расстроила нотариуса тем, что на очередном посетителе она не получит дополнительного дохода, а только исправит свои огрехи. И я обогатилась!
Но не такой я торговец, чтобы легко наживаться. Через какое-то время я получила официальное письмо из официальной конторы “Реестр А-Плюс”, что моя сделка не может быть признана действительной, так как срок действия моего паспорта истек еще в сентябре 2001 года. Я метала громы и молнии, так как именно в сентябре 2001 года я получила паспорт гражданина Российской Федерации, обменяв на него паспорт гражданина СССР. Деньги Вячеславу Павловичу Пяткину я вернула, сказав, что буду жить с просроченным паспортом, а торговля акциями – не мой удел. Он ответил, что, если я все-таки решусь, то всегда будет рад выполнить еще одну итерацию. С тем и расстались.
Я бы и жила с чувством собственной уникальности (просроченный паспорт, полученный 2 сентября 2001 года, срок действия которого истек 13 сентября 2001), если бы случайно не встретила Ольгу Александрову (Пасечник). Не виделись давно. Разговорились, выяснилось, что в тот момент она решала проблему аналогичную моей. Решив открыть вклад в банке, Ольга получила отлуп по причине истечения срока действия паспорта. Оказывается, нас таких много! Массово, но по составленному расписанию, Советские паспорта мы меняли в 2001 году на Российские. По прежним правилам в старый паспорт в 45 лет вклеивали новую фотокарточку. По новым правилам в 45 лет нужно было получать бессрочный паспорт. В августе 2001 года я пошла чуть загодя до дня рождения в паспортный стол, чтобы получить новый документ, совместив срок получения бессрочного паспорта по случаю летия и срок обмена паспортов жителями нашего дома. Так как очереди не было, мне выдали новый паспорт за 10 дней до 45-летия. А через шесть лет я стала НАРУШИТЕЛЕМ с просроченным паспортом. Тут-то я и поняла, что наступала эра всеобщей компьютеризации, о которой мечтал А.П. Ершов. Программы, установленные в разных конторах и заведениях, стали проверять ошибки в документах (пол, даты рождения, сроки действия и т.п.). Шесть лет мне понадобилось, чтобы понять: через 10 дней после получения паспорта я должна была его снова поменять – таковы правила. Мне никто про это не сказал, шесть лет я ездила по свету, селилась в гостиницы, получала заказную почту, деньги в банках. Глазами огрех в моем главном документе никто из чиновных лиц не замечал. И нас, таких нарушителей закона, в стране было много.
После разговора с Ольгой я и поняла, что через полгода, а то и раньше (при возрастающих темпах компьютеризации и улучшении качества программного обеспечения – не сами ли мы, программисты, этому способствуем?), я буду иметь проблемы в разных организациях и учреждениях, включая железную дорогу. Районная паспортистка посмотрела на меня, как на отъявленного преступника, будто не она мне выдала почти протухший паспорт как новенький шесть лет назад. Сказала, что я должна буду платить штраф, а потому мне необходимо посетить начальника паспортного стола и заседание административной комиссии. Мои слова, что шесть лет назад именно ОНА могла повременить 10 дней с выдачей документа, паспортистка пропустила мимо ушей. Это теперь она “была в курсе” и подкована нужными знаниями. А тогда она выполняла план по валу – надо было всех осчастливить новыми российскими паспортами. Я написала объяснительную – все, как есть. И про компьютеризацию не забыла. Начальница районной паспортной службы хохотала от души, через 10 дней я владела новым паспортом. Про штраф никто больше даже не заикнулся. Нас таких в стране было много.
После чего я все-таки обогатилась. Наша сделка с Вячеславом Павловичем Пяткиным сопровождалась моим описанием паспортной эпопеи и его резюме, что бог троицу любит (подход к станку у меня был третьим по счету).
Документы в этот раз спокойно прошли все инстанции, но точку в процессе обогащения было еще рано ставить. Наступил 2008 год. И нужно было отчитываться за свои действия перед налоговыми службами. Для этого пришлось брать день отпуска, так как расписание работы налоговой инспекции Железнодорожного района никак не вписывалось в мой рабочий график. “Вес” был сдан только со второй попытки. И то после долгого уточнения, что я не должна предъявлять никаких дополнительных свидетельств о том, кому же я все-таки сбыла с рук свои акции – частному лицу, и точка. Получив на руки квитанцию с указанной суммой, я рванула в банк и заплатила налог. Вздох облегчения. Спокойный сон. Ликование по случаю завершения ЭПОПЕИ – даже торт какой-то на работе поставила к чаю. Не помогло. Летом раздался телефонный звонок. В воскресенье! Инспектор налоговой службы сообщала, что я должна подтвердить документально, ЗАЧЕМ и ЗА ЧТО я заплатила какие-то деньги в качестве налога. Я впала в ступор. Потом взяла день отпуска и пошла на прием. Оказалось, что информацию из тех самых основных листочков из моей декларации о дополнительном доходе в 2007 году работница при обработке документов не только не ввела в программу, но и засунула те листочки в бумаги за какой-то предшествующий год. Встает вопрос, как может обогатиться простой программист в нашей стране при такой тотальной проверке со стороны контролирующих органов.
А напоследок еще одно лирическое отступление о налоговой инспекции. В августе 2009 году мой отец удивился, увидев, что при оплате коммунальных услуг программа “Город” выставляет ПЕНИ по налогу на имущество в сумме 50 копеек. Так как они с мамой, как пенсионеры, от налога на квартиру были освобождены, то это была моя задолженность. Стала выяснять, откуда она взялась. Оказалось, что в июне 2009 года налоговая инспекция внедрила новую программу расчета налога на имущество, которая сразу же выявила мою задержку в оплате в 2005 году, которая обернулась штрафом в 50 копеек. То был первый год, когда стали взымать плату за недвижимость. Письмо я получила уже в ноябре, тогда как срок первого платежа завершался 30 сентября 2005 года. На мой вопрос, как мне этот долг погасить, я получила от работницы налоговой службы раздраженный ответ: “Вы хотите, чтобы я заплатила за вас эти 50 копеек?” Уверила, что в состоянии сделать это сама, но меня интересуют реквизиты платежа. Мой интерес оказался “в точку”. В БИКе и номере расчетного счета (каждый состоит из 20 цифр) я должна была заменить средние две и четыре цифры, соответственно. Взяла в сбербанке несколько бланков (услуга по заполнению стоила 40 рублей) и долго-долго (2 штуки все-таки испортила) рисовала циферки и буковки. Гордо подала свой рисунок в окошечко банка, приложив копеечки, и услышала: “Вы действительно хотите заплатить 50 копеек?” У меня опустились руки, а сердце ушло в пятки в предчувствии отказа. Обошлось. Больше раздела ПЕНИ по налогу в квитанции не было.
Абсурд, конечно же, исчезает, из нашей жизни, но очень-очень медленно.